Языковая норма ее роль в становлении языка. Языковая норма, ее роль в становлении и функционировании литературного языка

Первый тезис, который выдвигает Секст Эмпирик, состоит в том, что в отличие от других искусств (мусических и практических) грамматика не имеет начал, т.е. основополагающих принципов. По его мнению, грамматикам не удается указать постулатов, на которых строится грамматика и из которых непротиворечиво выводится грамматическое рассуждение. Будучи наблюдательным, эмпирическим знанием, грамматика рассматривает и классифицирует факты речевого обихода и на этом строит свои рекомендации. Одно из античных определений грамматики - "грамматика есть эрудиция (знание) большей части того, о чем написано у поэтов и прозаиков" . Рекомендации, идущие от эрудиции в текстах, естественно, отличали грамматику от таких учений, как геометрия, или музыка, или медицина, где на первый план выдвигались основополагающие понятия - постулаты, или, как говорили тогда, начала, из которых выводились другие понятия. Поскольку грамматика основывалась на эрудиции, она сама формулировала свои начала. Это дало Сексту основание критиковать грамматиков.

Далее Секст анализировал природу эрудиции грамматиков. Александрийские грамматики в основание правильной речи клали тексты Гомера и Гесиода. Филологически исследуя разные списки, грамматики составляли критические тексты Гомера и Гесиода. При оформлении критического текста грамматики отбрасывали слова и формы устарелые, диалектные и малопонятные, заменяли их выражениями, более доступными читателю, ориентируясь при этом на речь литературно образованных людей своего времени.

При составлении грамматических руководств грамматики проводили анализ созданного ими критического текста, выбирая из него слова и формы, которые представлялись им наиболее пригодными для современного им литературного употребления. Это дало основание Сексту обвинить грамматиков в произвольном обращении с текстами классиков. По мысли Секста, грамматики не должны устранять варваризмы, авторские неологизмы и историзмы, а обязаны брать тексты классиков и их словесный материал целиком. Извлечение слов и форм из текста Секст посчитал произволом грамматиков, коль скоро они не смогли оправдать принципы своего выбора явно сформулированными исходными положениями.

Грамматики говорили о том, что отбор слов и форм из сочинений классиков они производят на основании знания речевого обихода, с одной стороны, и принципов аналогии - с другой. Секст подверг критике и речевой обиход и принцип аналогии. Речевой обиход он признавал как данность. Но Секст удачно показал, что единого речевого обихода не существует, что, например, обиход греческого языка сильно различается по местностям (диалектная речь) и по роду занятий (речь врачей, речь разных ремесленников, т.е. обиход сфер общения). Речевые различия, как показал Секст, делают невозможным критиковать тексты классиков на основании речевого обихода, так как неизвестно, на основании какого именно обихода критикуется текст, или неясны принципы, на основании которых предпочитается какой-либо вид речи, а поскольку неясен вид речевого обихода, неясно и применение принципа аналогии.

Под аналогией греческие грамматики фактически понимали регулярное словообразование и словоизменение. Нарушение регулярного словообразования и словоизменения они называли аномалией . В каждом виде речи одно и то же слово, выражающее одно и то же понятие, не обязательно изменялось по аналогии. Нередки были случаи, когда в одном речевом обиходе слово изменялось по аналогии, а в другом - по аномалии. Грамматики должны были делать выбор между аналогической или аномальной трактовкой данного слова. Этот выбор фактически опирался на общее понятие системы языка, внутренне присущее грамматике, но явно не сформулированное. Отсутствие формулировки принципов отбора слов и форм дало основание Сексту отвергнуть самую возможность избрания аналогии или аномалии как принципа описания языка. Тем самым были взяты еще раз под сомнение принципы нормализаторской деятельности.

Наконец, Секст подверг критике самую способность грамматиков создавать норму. При неопределенности выбора вида речевого обихода и разбора исключений и регулярных форм основанием выбора становится вкус и предпочтения самого грамматика. Грамматики и не скрывали субъективного фактора в становлении языковой нормы. Секст же утверждал, что субъективный фактор не может присутствовать в науке, целью которой является объективное изображение вещей. Грамматики не в состоянии доказать, что греческий язык, которым пользуются они сами, лучше, чем язык других греков. Ведь греческий язык каждого ученого сформирован каким-то речевым обиходом, а на основании сказанного выше ни один грамматик не может доказать, что его речевой обиход - лучший.

Подвергнув критике субъективный фактор в составлении нормативной грамматики, Секст сделал логический вывод из своих построений: грамматика, поскольку она не имеет начал, не может быть наукой. Не будучи наукой, она не имеет права выводить законы языка. Поэтому норма языка невозможна. Реален лишь речевой обиход, поэтому нужно ему следовать. Но поскольку речевых обиходов много, то следует подчиняться местному или профессиональному обиходу в зависимости от того, где и о чем идет речь. Создание новой нормы означает создание еще одного речевого обихода. Поэтому грамматика невозможна и не нужна как полезная деятельность.

Сочинение Секста "Против грамматиков" интересно прежде всего тем, что разбирает все стороны работы нормализатора - составителя грамматики и тем показывает основной состав нормализаторской деятельности, ее компоненты . Хотя Секст логически доказал, казалось бы, научную беспочвенность деятельности нормализатора, норма греческого языка была все же создана и распространена школой.

Дело в том, что деятельность нормализатора представляет собой конструктивную задачу, которую нужно решать конструктивными средствами, но обязательно опираясь на научные данные. В научную задачу входит необходимость выявить, каков изучаемый предмет (уже данный нам как таковой), а в конструктивную - необходимость построить новый предмет. Так, строитель, прежде чем строить дом, должен располагать определенными знаниями из области геологии, материаловедения, статики сооружений и т.п. Опираясь на данные разных наук, строитель задумывает и строит сооружение. Замысел и строительство не вытекают из этих наук. Они есть предмет и части строительного искусства. Строительное искусство может критиковаться данными разных наук, но само по себе оно является не теорией, а практикой.

Перед первыми грамматиками стояла задача - создать новый общий литературный язык. Эту задачу они понимали как конструктивную и называли свою деятельность искусством грамматики. Однако искусство грамматики, в отличие от строительного искусства, состоит в том, что новый литературный язык не строится на чистом месте (подобно дому), а встраивается внутрь уже сложившихся разнообразных речевых обиходов; при этом ни один из обиходов не должен быть разрушен. Вот почему искусство грамматики рассматривается как 1) отбор языковых средств из числа употребляющихся в разных речевых обиходах и 2) построение из этих средств новой системы правильного языка.

Отбор языковых средств требует всестороннего анализа и критики существующих речевых обиходов. Поэтому построению системы литературного языка предшествует аналитическая деятельность филолога, которая представляет собой необходимую предпосылку работы нормализатора, но не самое существо его работы. Существом работы нормализатора является прежде всего установление нормы литературного языка. Норма избирается в зависимости от объективных и субъективных факторов. Под объективными факторами понимается характер материала, из которого должна быть построена норма. Так, норма может формироваться в условиях, когда уже есть речевой обиход письменности или литературы, когда есть койне. Но норма литературного языка может складываться в условиях существования лишь одних территориальных диалектов. Эти различия весьма существенны. Поэтому первой задачей нормализатора является оценка существующих речевых обиходов.

Оценка речевых обиходов зависит от субъективного фактора в построении нормы. Например, при создании нормы для некоторых языков народов СССР учитывался только состав устной речи и не принимался во внимание письменный и даже литературный речевой обиход. Так, при построении нормы мордовских языков практически не учитывались имевшиеся переводы церковной литературы и даже учебники, так как эта литература признавалась несовершенной.

При построении нормы древнегреческого языка основным видом речевого обихода был литературный язык, при этом александрийские грамматики опирались на наиболее древние тексты Гомера и Гесиода как основанные на эпическом койне. Эти тексты, равно как и их язык, были достаточно известны всем грекам, обладавшим хотя бы минимальным литературным образованием. При этом язык классических текстов известным образом "очищался" нормализаторами.

Иной метод был принят нормализаторами арабского литературного языка (грамматиками басрийской и куфийской школ). Язык Корана был полностью принят нормализаторами. Он не "очищался", а только уточнялся и "развертывался" до полной системы. Это было вызвано тем, что, несмотря на то что язык Корана построен на одном из арабских диалектов, арабские грамматики считали необходимым укрепить и распространить нормы ислама, которые отражены в этом языке. Это значит, что для нормированного языка избран прототип, который был достаточно далек от устной практики не только большинства магометан, но и большинства арабов .

Равным образом, по суждению Шахматова, древне-болгарский язык лег в основание норм старославянского литературного языка и стал, благодаря деятельности нормализаторов и переводам с греческого, основой норм церковнославянского литературного языка (старославянского языка).

Обычно опорный речевой обиход избирается так, чтобы согласовать оптимальным образом критерии общепонятности и высокой культурной значимости. Эти критерии находятся в противоречии между собой. Высокая культурная значимость какого-либо вида речевого обихода (например, обихода философов) предполагает известную недоступность этого языка населению. С другой стороны, "язык базара" (например, торговый малайский) или "язык войска" (например, урду) не отличается культурной значимостью.

Выбор речевого обихода предопределяет отбор элементов языка для создания нормы. В этом выборе нормализатор руководствуется следующими основными соображениями:

1. Общепринятостью, культурной значимостью и общеупотребительностью данного языкового элемента.

2. Перспективностью языкового элемента, т.е. оценкой его будущей употребительности, определяемой его надобностью как единицы средства общения.

3. Системными свойствами элемента: элемент должен "удобно" входить в систему языка. Последнее - исключительно важный критерий, во многом определяющий жизнь этого элемента в будущем. Хорошая система языка должна обладать минимумом правил и исключений из них.

Система языка хорошо входит в употребление, если она построена логично, т.е. обладает минимальным числом запрещающих правил. Вместе с тем "логичная" система имеет тот недостаток, что она как бы сковывает языковое творчество пользующихся языком, особенно в области словопроизводства и синтаксиса. Это особенно бывает заметно в индивидуальной авторской речи. Поэтому допускаются известные нарушения нормы, так называемые поэтические и риторические вольности. 4. Субъективной оценкой смысловыразительных и эстетических достоинств избираемого элемента. Это требование к личности самого нормализатора. Он должен хорошо владеть нормализуемым языком, понимать, как "делается" текст прозаиком и поэтом, обладать особой ассоциативной памятью, быстро восстанавливать в уме значения элементов, их синонимические и паронимические связи, знать контекстное применение языковых элементов. Нормализатор должен быть носителем вкусов общества и признанным знатоком письменных и литературных текстов.

Языковая норма может строиться так, что элементы всех ярусов предпочтительно избираются из одного какого-либо речевого обихода и лишь дополняются системно непротиворечащими элементами из других обиходов. Так, в частности, складывалась норма классического арабского языка, в основе которой лежит диалект племени курейш. Китайский нормативный словарь Эрья построен на языковых элементах тринадцатиканонья (основного канонического свода конфуцианства) и отредактирован Конфуцием.

Но норма может строиться и так, что она будет опираться на разные источники для разных ярусов. Так, русский литературный язык имеет своей основой московское произношение, которое само по себе возникло вследствие смешения южных и северных диалектов, а в области морфологии норма русского языка, помимо русских морфологических форм, насыщена славянизмами, представляющими собой наследие старославянского языка. В английском языке, где германская основа значительно дополнена романскими и греческими заимствованиями, произносительная норма разрабатывалась на основе университетского речевого обихода.

Однако в любом случае произносительная норма является основой для грамматической и словарной нормы, так как с нею согласуются как со своеобразным эталоном морфологические и словарные элементы нормируемого языка. Даже в том случае, когда литературный язык "оторван" от звукового иероглифической графикой (как в китайском языке) и сначала нормируется словарный состав, а затем произношение, норма произношения постоянно мыслится как некий эталон. В китайском языке это выразилось, в частности, в делении иероглифов на фонетически незначимые и фонетически значимые части, что завершило нормирование китай ской письменности.

·относительнаяустойчивость
·распространенность
·общеупотребительность
·общеобязательность

Культура речи. Нормы русского ударения.

Под культурой речи понимается:

Соблюдение этики общения;

Владение нормами литературного языка в его устной и письменной формах;

Умение выбрать и организовать языковые средства, ко­торые в определенной ситуации общения способствуют достижению поставленных задач коммуникации.

Культура речи:

владение нормами устного и письменного литературного язы­ка (правилами произношения, ударения, словоупотребления, грамматики, стилистики), а также умение использовать выра­зительные средства языка в различных условиях общения в
соответствии с целями и содержанием речи; раздел языкознания, исследующий проблемы нормализации с целью совершенствования языка как орудия культуры.

НОРМЫ РУССКОГО УДАРЕНИЯ

Словесное ударение является обязательным признаком слова. Слово опознаётся лишь при определенной постановке ударения.

Ударение в русском языке свободное. Оно может быть на любом слоге слова. В пределах одного и того же слова ударе­ние может передвигаться с одного слога на другой, например: поня"тъ, по"нял, поняла".

Во многих случаях словесное ударение служит признаком, по которому различаются значения слов, например: а"тлас и атла"с, за"мок и замо"к, му"ка и мука".

Разноместность ударения в русском языке даёт возмож­ность разграничивать грамматические формы как одного и то­го же слова, так и двух разных слов, например: сте"ны и сте­ны", ру"ки и руки", насы"пать (соверш. вид) и насыпа"тъ (несоверш. вид), по"лка и полка", сто"ит и стои"т.

В некоторых словах русского языка ударение ставится то на одном, то на другом слоге. Оба варианта являются пра­вильными, например: творо"г и тво"рог, ина"че и и"наче, мышле"ние и мы"шление, ке"та и кета", одновре"менно и одновре-ме"нно.

Нормы современной русской речи.

Письменные языковые нормы – это, прежде всего, орфографические и пунктуационные нормы. Например, написание Н в слове тружеНик, и НН в слове имениННик подчиняется определенным орфографическим правилам. А постановка тире в предложении Москва – столица России объясняется пунктуационными нормами современного русского языка.

Устные нормы делятся на грамматические, лексические и орфоэпические.

Грамматические нормы – это правила использования форм разных частей речи, а также правила построения предложения. Наиболее часто встречаются грамматические ошибки, связанные с употреблением рода имен существительных «железнодорожная рельса, французская шампунь, большой мозоль, заказной бандероль, лакированный туфель». Однако рельс, шампунь – это существительное мужского рода, а мозоль, бандероль, туфля – женского, поэтому следует говорить «железнодорожный рельс, французский шампунь и большая мозоль, заказная бандероль, лакированная туфля».

Лексические нормы – это правила применения слов в речи. Ошибкой является, например, употребление глагола ложить вместо класть. Несмотря на то, что глаголы ложить и класть имеют одно и то же значение, класть – это нормативное литературное слово, а ложить – просторечное. Ошибкой являются выражения: Я ложу книгу на место и т.д. Следует употребить глагол класть: Я кладу книги на место.

Орфоэпические нормы – это произносительные нормы устной речи. (Орфоэпия от греч. orthos – правильный и epos – речь). Соблюдение норм произношения имеет важное значение для качества нашей речи. Произношение, соответствующее орфоэпическим нормам, облегчает и ускоряет процесс общения, поэтому социальная роль правильного произношения очень велика, особенно в настоящее время в нашем обществе, где устная речь стала средством самого широкого общения на различных собраниях, конференциях, форумах.

Требования к языку и стилю документов. Речевой этикет в документе.

Официально-деловой стиль является частью нормативного русского языка. В нем есть свои правила употребления слов и речевой этики.

Документ – это не просто текст, он имеет юридическую силу, поэтому нейтральный тон изложения является нормой делового этикета. Субъективный момент, личные качества должны быть сведены к минимуму. Следовательно, в деловой речи не употребляются слова, имеющие эмоциональную окраску. Использование разговорных, просторечных, диалектных слов и фразеологических оборотов в деловой речи недопустимо. Но иногда документ в зависимости от цели в той или иной степени все-таки приобретает эмоциональную окраску. Например, в документе может быть выражена просьба, благодарность и требование, иногда в категоричной форме. Однако в первую очередь должны использоваться средства логической, а не эмоционально-экспрессивной оценки ситуации и фактов.

Что касается людей, работающих в системе, то степень владения деловым этикетом определяет степень профессиональной пригодности человека. Это прежде всего относится к государственным служащим, политикам и так далее, т. е. к тем, кто по роду своей деятельности должен в совершенстве владеть официально-деловым стилем. Знание правил речевого этикета, их соблюдение позволяют человеку чувствовать себя уверенно.

Речевой этикет – это прежде всего система устойчивых формул общения. К этому можно добавить, что речевой этикет – это еще и умение правильно и грамотно составить документы – от простой справки до деловых писем и документов.

При составлении деловых бумаг, документов нужно следовать некоторым условиям. Понятия и термины должны быть однозначными, лишенными каких-либо наслоений и синонимических связей. Отсюда возникает необходимость для делового человека хорошего знание языка. Несмотря на строгость деловой речи, язык должен быть достаточно разнообразен и четок, чтобы выразить весь смысл документа. Лексика просьбы должна отличаться от лексики требования. Составляя документ, следует осознавать, что это официальная бумага, и фразы, выражающие личное отношение, здесь неуместны. Конечно, важным остается знание грамматических правил и синтаксиса. Строгость стиля не освобождает пишущего от соблюдения правил чистописания. Любое высказывание должно строиться на основе последовательного и доказательного мышления. Как было сказано выше, логика является основой написания любого официального документа. В тексте должны содержаться только факты. Речевой этикет документа в официально-деловом стиле не допускает рассуждений по теме данной бумаги (заявления, протоколы и т. д.).

К тому же речевой этикет имеет национальную специфику. Каждый народ создал свою систему правил речевого поведения. Например, не следует употреблять в деловых бумагах, документах, письмах личные местоимения, так как, составляя их, вы обращаетесь прежде всего к организации. Если специфика документа такова, что обращение относится к определенному лицу (директору, руководителю предприятия), то следует обращаться на «Вы», т. е. использовать местоимение 2-го лица множественного числа. Четко исполнять данные правила речевого этикета означает показать себя грамотным и высокопрофессиональным.

Языковая норма, её роль в становлении и функционировании литературного языка.

Языковая норма – это правила использования речевых средств в определенный период развития литературного языка, т. е. правила употребления слов, грамматических и стилистических форм, произношения и правописания. Это единообразное, образцовое, общепринятое употребление элементов языка (слов, словосочетаний, предложений) . Норма обязательна как для устной, так и для письменной речи и охватывает все стороны языка.
Выделяются несколько типов языковой нормы: орфоэпическая (произношение) , орфографическая (написание) , словообразовательная (утвердившееся в литературном языке употребление производных слов, например, нос-носик-«носенок») , лексическая (правила применения слов в речи, например, «биография жизни») , морфологическая (грамматические формы слов, например, вкусная салями) , синтаксическая (употребление причастных и деепричастных оборотов, предлогов и др. , например, «прийти со школы») , пунктуационная, интонационная.
Грамматические нормы – это правила использования морфологических форм разных частей речи синтаксических конструкций.
Наиболее часты грамматические ошибки, связанные с употреблением рода имен существительных. Можно услышать неправильные словосочетания: «железнодорожная рельса» , «французская шампунь» , «большой мозоль» , «заказной бандероль» , «лакированный туфель» .
Лексические нормы, т. е. правила применения слов в речи, требуют особого внимания. М. Горький учил, что слово необходимо употреблять с точностью самой строгой. Слово должно использоваться в том значении (в прямом или переносном) , которое оно имеет и которое зафиксировано в словарях русского языка. Нарушение лексических норм приводит к искажению смысла высказывания. Можно привести немало примеров неточного употребление отдельных слов. Так, наречие где-то имеет одно значение «в каком-то месте» , «неизвестно где» (где-то заиграла музыка) . Однако в последнее время это слово стали употреблять в значении «около, приблизительно, когда-то»: где-то в 70-х годах прошлого века, занятия планировали провести где-то в июне, план выполнен где-то на 102%.
Речевым недочетом следует считать частое употребление слова порядка в значении «немногим больше» , «немногим меньше» . В русском языке для обозначения этого понятия имеются слова приблизительно, примерно. Но некоторые вместо них используют слово порядка. Вот примеры из выступлений: «В школах города до революции учились порядка 800 человек, а теперь порядка 10 тысяч» ; «Жилая площадь возведенных домов порядка 2,5 миллиона квадратных метров, а зеленое кольцо вокруг города порядка 20 тысяч гектаров» ; «Ущерб, нанесенный городу, составляет порядка 300 тысяч рублей».
Ошибкой является и неправильное употребление глагола ложить вместо класть. Глаголы ложить и класть имеют одно и то же значение, но класть – общеупотребительное литературное слово, а ложить – просторечное. Не литературно звучат выражения: «Я ложу книгу на место» ; «Он ложит папку на стол» ит. д. В этих предложениях следует применить глагол класть: Я кладу книгу на место; Он кладет папку на стол. Необходимо обратить внимание и на использование приставочных глаголов положить, сложить, складывать. Некоторые говорят «докладу на место» , «слаживать числа» , вместо правильного положу на место, складывать числа.
Нарушение лексических норм порой связано с тем, что говорящие путают слова, близкие по звучанию, но различные по значению.
Нормы помогают литературному языку сохранять свою целостность и общепонятность. Они защищают язык от потока диалектной речи, жаргонизмов, просторечий. Это позволяет литературному языку выполнять свою основную функцию–культурную. Характерные особенности нормы литературного языка:
·относительнаяустойчивость
·распространенность
·общеупотребительность
·общеобязательность
·соответствие употреблению, обычаю и возможностям языковой системы.
Языковые нормы – явление историческое. Изменение литературных норм обусловлено развитием языка.

Важнейшим признаком литературного языка считается его нормативность, которая проявляется в письменной и в устной форме.

Языковая норма – это единообразное, образцовое, общепризнанное употребление элементов языка (слов, словосочетаний, предложений); правила использования речевых средств литературного языка.

Характерные особенности нормы литературного языка: относительная устойчивость, распространенность, общеупотребительность, общеобязательность, соответствие употреблению, обычаю, возможностям языковой системы.

К основным источникам языковой нормы относятся произведения писателей-классиков и современных писателей, анализ языка средств массовой информации, общепринятое современное употребление, данные живого и анкетного опросов, научные исследования ученых-языковедов.

Нормы помогают литературному языку сохранять свою целостность и общепонятность. Они защищают литературный язык от потока диалектной речи, социальных и профессиональных арго, просторечия. Это позволяет литературному языку выполнять свою основную функцию – культурную.

Литературная норма зависит от условий, в которых осуществляется речь. Языковые средства, уместные в одной ситуации (бытовое общение), могут оказаться нелепыми в другой (официально-деловое общение).

Например, в русском языке нельзя употреблять такие формы, как «мое фамилие», «они побегли»; надо говорить «моя фамилия», «они побежали». Нормы описываются в учебниках, специальных справочниках, а также в словарях (орфографических, толковых, фразеологических, синонимов). Норма утверждается и поддерживается речевой практикой культурных людей. Норма в разговорной речи представляет собой результат речевой традиции, определяемой уместностью употребления выражения в той или иной ситуации. В зависимости от того, насколько четко произносятся слова, различают три стиля произношения: полный, нейтральный, разговорный.

Языковые нормы – явление историческое. Изменение литературных норм обусловлено постоянным развитием языка. То, что было нормой в прошлом столетии и даже 15–70 лет назад, сегодня может стать отклонением от нее. Например, в 1930-1940-е гг. употреблялись слова «дипломник» и «дипломант» для выражения одного и того же понятия: «студент, выполняющий дипломную работу». В литературной норме 1950-1 960-х гг. произошло разграничение в употреблении этих слов: прежнее разговорное «дипломник» теперь обозначает учащегося, студента в период защиты дипломной работы, получения диплома. Словом «дипломант» стали называтьпреимущественно победителей конкурсов, призеров смотров, отмеченных дипломом (дипломант Всесоюзного конкурса пианистов).

Показатели различных нормативных словарей дают основание говорить о трех степенях нормативности:

1– я степень – строгая, жесткая, не допускающая вариантов;

2– я степень – нейтральная, допускает равнозначные варианты;

3– я степень – более подвижная, допускает использование разговорных, а также устаревших форм.

Историческая смена норм литературного языка – закономерное явление и не зависит от воли и желания людей. Развитие общества, возникновение новых традиций приводят к постоянному обновлению литературного языка и его норм.

Языковая норма, ее роль в становлении и функционировании литературного языка.

1. Языковая норма и ее типы. Свойства норм.

2. Варианты норм. Их кодификация.

1. Языковая норма и ее типы. Свойства норм.

От всех разновидностей национального языка литературный язык отличается своей нормированностью.

Языковая норма – это правила использования речевых средств в определенный период развития литературного языка, т.е. правила употребления слов, грамматических и стилистических форм, произношения и правописания. Это единообразное, образцовое, общепринятое употребление элементов языка (слов, словосочетаний, предложений). Норма обязательна как для устной, так и для письменной речи и охватывает все стороны языка.

Выделяются несколько типов языковой нормы: орфоэпическая (произношение), орфографическая (написание), словообразовательная (утвердившееся в литературном языке употребление производных слов, например, нос-носик-«носенок»), лексическая (правила применения слов в речи, например, «биография жизни»), морфологическая (грамматические формы слов, например, вкусная салями), синтаксическая (употребление причастных и деепричастных оборотов, предлогов и др., например, «прийти со школы»), пунктуационная, интонационная.

Грамматические нормы – это правила использования морфологических форм разных частей речи синтаксических конструкций.

Наиболее часты грамматические ошибки, связанные с употреблением рода имен существительных. Можно услышать неправильные словосочетания: «железнодорожная рельса», «французская шампунь», «большой мозоль», «заказной бандероль», «лакированный туфель».

Но ведь существительные рельс, шампунь – мужского рода, мозоль, бандероль – женского рода, поэтому следует говорить: железнодорожный рельс, французский шампунь, большая мозоль, заказная бандероль. Слово «туфель» в такой форме считается неправильным. Правильно говорить ту фля с ударением на первом слоге: нет одной ту фли, купила красивые ту фли, зимних ту фель много в магазине, рада новым ту флям.

Не всегда правильно используются в речи и глаголы, например, возвратные и невозвратные. Так, в предложениях «Дума должна определиться с датой проведения заседания», «Депутатам необходимо определиться по предложенному законопроекту» возвратный глагол определиться носит разговорный характер. В приведенных примерах глагол следует употреблять без -ся: Дума должна определить дату проведения заседания. Депутатам необходимо определить отношение к предложенному законопроекту.

Нарушение грамматических норм нередко связано с употреблением в речи предлогов. Так, не всегда учитывается различие в смысловых и стилистических оттенках между синонимическими конструкциями с предлогами из-за и благодаря. Предлог благодаря сохраняет свое первоначальное лексическое значение, связанное с глаголом благодарить, поэтому он употребляется для указания причины, вызывающей желательный результат: благодаря помощи товарищей, благодаря правильному лечению. При резком противоречии между исходным лексическим значением предлога благодаря и указанием отрицательной причины употребление этого предлога нежелательно: «не пришел на работу благодаря болезни». В данном случае правильнее сказать: из-за болезни.

Кроме того, предлоги благодаря, вопреки, согласно, навстречу по современным нормам литературного языка употребляются только с дательным падежом: благодаря деятельности, вопреки правилам, согласно расписанию, навстречу юбилею.

Лексические нормы, т.е. правила применения слов в речи, требуют особого внимания. М. Горький учил, что слово необходимо употреблять с точностью самой строгой. Слово должно использоваться в том значении (в прямом или переносном), которое оно имеет и которое зафиксировано в словарях русского языка. Нарушение лексических норм приводит к искажению смысла высказывания. Можно привести немало примеров неточного употребление отдельных слов. Так, наречие где-то имеет одно значение «в каком-то месте», «неизвестно где» (где-то заиграла музыка). Однако в последнее время это слово стали употреблять в значении «около, приблизительно, когда-то»: где-то в 70-х годах прошлого века, занятия планировали провести где-то в июне, план выполнен где-то на 102%.

Речевым недочетом следует считать частое употребление слова порядка в значении «немногим больше», «немногим меньше». В русском языке для обозначения этого понятия имеются слова приблизительно, примерно. Но некоторые вместо них используют слово порядка. Вот примеры из выступлений: «В школах города до революции учились порядка 800 человек, а теперь порядка 10 тысяч»; «Жилая площадь возведенных домов порядка 2,5 миллиона квадратных метров, а зеленое кольцо вокруг города порядка 20 тысяч гектаров»; «Ущерб, нанесенный городу, составляет порядка 300 тысяч рублей».

Ошибкой является и неправильное употребление глагола ложить вместо класть. Глаголы ложить и класть имеют одно и то же значение, но класть – общеупотребительное литературное слово, а ложить – просторечное. Не литературно звучат выражения: «Я ложу книгу на место»; «Он ложит папку на стол» ит. д. В этих предложениях следует применить глагол класть: Я кладу книгу на место; Он кладет папку на стол. Необходимо обратить внимание и на использование приставочных глаголов положить, сложить, складывать. Некоторые говорят «докладу на место», «слаживать числа», вместо правильного положу на место, складывать числа.

Нарушение лексических норм порой связано с тем, что говорящие путают слова, близкие по звучанию, но различные по значению. Например, не всегда правильно употребляются глаголы предоставить и представить. Иногда мы слышим неверные выражения типа: «Слово представляется Петрову», «Разрешите предоставить вам доктора Петрова». Глагол предоставить означает «дать возможность воспользоваться чем-либо» (предоставить квартиру, отпуск, кредит, права, слово ит. д.), а глагол представить имеет значение «передать, дать, предъявить что-либо, кому-либо» (представить отчет, справку, доказательства; представить к награде, к званию, на соискание премии ит. д.). Приведенные выше предложения с этими глаголами звучат так: Слово предоставляется Петрову; Разрешите представить вам доктора Петрова.

Порой неверно употребляются существительные сталактит и сталагмит. Эти слова различаются значениями. Сталагмит – конический известковый нарост на полу пещеры, галереи (конусом вверх); сталактит – конический известковый нарост на потолке или своде пещеры, галереи (конусом вниз).

Различны по своему значению слова колледж (среднее или высшее учебное заведение в Англии, США) и коллеж (среднее учебное заведение во Франции, Бельгии, Швейцарии); эффективный (действенный, приводящий к нужным результатам) и эффективный (производящий сильное впечатление, эффект); обидный (причиняющий обиду, оскорбительный) и обидчивый (легко обижающийся, склонный видеть обиду, оскорбление там, где их нет).

Языковые нормы не выдумываются учеными. Они отражают закономерные процессы и явления, происходящие в языке, и поддерживаются языковой практикой. К основным источникам языковой нормы относятся произведения писателей-классиков, анализ языка СМИ, общепринятое современное употребление, научные исследования лингвистов.

Нормы помогают литературному языку сохранять свою целостность и общепонятность. Они защищают язык от потока диалектной речи, жаргонизмов, просторечий. Это позволяет литературному языку выполнять свою основную функцию – культурную.

Характерные особенности нормы литературного языка:

· относительная устойчивость

· распространенность

· общеупотребительность

· общеобязательность

· соответствие употреблению, обычаю и возможностям языковой системы.

Языковые нормы – явление историческое. Изменение литературных норм обусловлено развитием языка. То, что было нормой в прошлом столетии и даже 15-20 лет назад, сегодня может стать отклонением от нее.

Например, в 1930-40ег.г. слова дипломник и дипломант были синонимами: студент, выполняющий дипломную работу. В 50х-60х произошло разграничение этих понятий. Дипломник – студент в период защиты дипломной работы. Дипломант – победитель конкурсов, призер состязаний, отмеченный дипломом.

Словом абитуриент в 30-40е называли тех, кто оканчивал среднюю школу и тех, кто поступал в вуз. В послевоенные годы за оканчивающими среднюю школу закрепилось слово выпускник, а абитуриент – тот, кто сдает вступительные экзамены в вуз.

2. Варианты норм. Их кодификация.

В пределах литературной нормы существуют варианты (книжные, разговорные), один из которых является предпочтительным. За пределами литературных норм находятся профессиональные, просторечные и устаревшие варианты. Поэтому некоторые варианты слов даются в словарях с соответствующими пометами. Лучше всего прибегать к помощи «Орфоэпического словаря русского языка». В нем дается система нормативных помет, которая вы глядит следующим образом.

1.Равноправные варианты. Они соединяются союзом и: баржа и ба ржа, волна ми во лнам. С точки зрения правильности эти варианты одинаковы.

2.Варианты норм, из которых один признается основным: а) помета «допустимо» (доп.): творо г и доп. тво рог, о тдал и доп. отда л. Первый вариант является предпочтительным, второй оценивается как менее желательный; б) помета «допустимо устаревшие» (доп. устар.): собра лся и доп. устар. собрался. Помета указывает, что оцениваемый ею вариант постепенно утрачивается, а в прошлом был основным.

Словарь включает в себя также варианты, находящиеся за пределами литературной нормы. Для указания этих вариантов вводятся так называемые запретительные пометы:

Эта помета может иметь дополнительную характеристику «устаревающее» (не рек. устар.). Варианты, имеющие эту помету, содержат ударение, которое было правильным в прошлом. Сегодня они находятся за пределами нормы: остриё ! не рек. устар. острие , украи нцы! не рек. устар. укра инцы.

-«неправильно» (неправ.): ку хонный! неправ. кухо нный, добы ча! неправ. до быча.

-«грубо неправильно» (грубо неправ.): докуме нт! грубо неправ. доку мент, хода тайство! Грубо неправ. ходата йство.

Целый ряд ударений связан с профессиональной сферой употребления. Есть слова, специфическое ударение в которых традиционно принято только в узкопрофессиональной среде, в любой другой обстановке оно воспринимается как ошибка. Словарь фиксирует эти варианты:

и скра в профессиональной речи искра

фле йтовый у музыкантов флейто вый

ко мпас у моряков компа с

Кроме «Орфоэпического словаря русского языка» ценным пособием

является «Словарь ударений для работников радио и телевидения» (составители Агеенко Ф.А., Зарва М.В., под ред. Розенталя Д.Э.). В нем приводятся слова и их формы, постановка ударений в которых может вызвать затруднение, даются трудные по произношению географические наименования, имена и фамилии политических деятелей, ученых, художников, писателей, артистов, названия газет, журналов, телеграфных агентств, музыкальных произведений.

Об ударении в словах можно справиться также:

1. Словарь трудностей произношения и ударения / Под ред. К.С. Горбачевича. – Санкт-Петербург, 2000.

2. Орфоэпический словарь русского языка / Под ред. Р.И. Аванесова. – М., 1997.

3. Русское произношение и правописание: словарь-справочник / Под ред. Л.А. Введенской, П.П. Червинского. – Ростов-на-Дону, 1996.

4. Лексические трудности русского языка: словарь-справочник / Под ред. А.А. Семенюк. – М., 1994.

Языковая норма – это не догма, претендующая на неукоснительное выполнение. В зависимости от целей и задач общения, от особенностей функционирования языковых средств в том или ином стиле, в связи с определенным стилистическим заданием возможно сознательное и мотивированное отступление от нормы. Здесь уместно вспомнить слова нашего лингвиста академика Л.В. Щербы: « Когда чувство нормы воспитано у человека, тогда-то он начинает чувствовать всю прелесть обоснованных отступлений от нее».

Любые отклонения от нормы должны быть ситуативно и стилистически оправданы, отражать реально существующие в языке вариантные формы (разговорную или профессиональную речь, диалектные отклонения и т.п.), а не произвольное желание говорящего.

Литература

1. Введенская Л.А., Павлова Л.Г., Кашаева Е.Ю. Русский язык и культура речи. – Ростов-на-Дону, 2001.

2.Культура устной и письменной речи делового человека: справочник. – М., 2000.

3. Культура русской речи / Под ред. Л.К. Граудиной, Е.Н. Ширяева. – М., 1999

4.Розенталь Д.Э., Джанжакова Е.В., Кабанова Н.П. Справочник по правописанию и литературному редактированию. – М., 2001.

5. Русский язык и культура речи: Учебник / Под ред. проф. В.И.Максимова. – М., 2000.

Вопросы для самопроверки:

1. Дайте определение понятию «языковая норма».

2. Какие выделяются типы языковой нормы?

3. Назовите характерные особенности языковой нормы.

ЯзыкаБиография >> Культура и искусство

В обработке русского литературного языка . От степени влияния на русский литературный язык элемента церковно-славянского... наметив отношения русского литературного языка к языку церковно-славянскому, с одной стороны, и к языку живой, устной речи...

Языковые нормы развиваются в языке по внутренним законам, присущим системе языка, а также под воздействием внешних условий жизни общества, которые ускоряют, или замедляют, или вносят те или иные коррективы в развитие языка. Нормы эти развиваются в обществе стихийно, в практике общественной жизни. В литературном языке на определенном уровне развития общества – эти нормы могут сознательно регламентироваться, иначе, кодифицироваться (термин «кодификация» предложен чешским лингвистом Б. Гавранеком), например в специальных словарях и грамматиках. Кодификация языковых явлений не отрицает возможности вариантности. Существующие варианты, по мнению Р.И. Аванесова , если они признаются целесообразными, при кодификации оцениваются со стилистической точки зрения: одни из них признаются свойственными высокому стилю, книжному языку или языку поэтическому, другие – разговорной речи и т.д.

Сознательное регулирование языкового развития имеет в наше время особенно важное значение. В век стремительного движения науки, переворота общественного сознания, нового отношения к языку, который является не чем-то обособленным от человека, а частью человека, отражением мира «Действительное», а потому вмещающим в себя все то, что есть в каждом индивидууме, в обществе (т.к. из единиц сознания отдельных людей складывается общая картина реальности), появляется необходимость как-то вмешаться в речевую практику, урегулировать языковую вариативность. Можно говорить о том, что из-за обилия вариантов языкового выражения одного и того же явления и возникает острая проблема нормы и кодификации. И решать ее путем искусственного устранения, точнее умалчивания, той формы, которая представляется менее значимой (правильной или эстетически приемлемой), можно лишь на начальной стадии обучения языку. Более глубокое освоение родной речи не мыслится без анализа и характеристики реально существующих вариантов литературной нормы. Этим и занимаются нормализаторы.

Практическая нормализация русского языка началась, в сущности, с возникновения письменности. Иное дело – теоретическая нормализация, теория и практика культуры речи в собственном смысле слова. Начало такой работы связано с составлением первых грамматик, риторик и словарей, с описанием в учебных целях систем литературного образцового языка, его норм и функциональных стилей.

В истории культуры речи и национальной русской культуры вообще особое место принадлежит М.В. Ломоносову, убежденному стороннику нормализации русского языка. В области русской филологии М.В. Ломоносов – создатель научной грамматики русского языка, основоположник работ по стилистике и поэтике, ораторскому искусству, теории прозы и стихосложения. Труды М.В. Ломоносова, и в первую очередь «Российская грамматика» и «Риторика», заложили основы нормативной грамматики и стилистики русского языка. Работа эта была продолжена рядом замечательных русских языковедов – А.Х. Востоковым, Ф.И. Буслаевым, К.С. Аксаковым, Я.К. Гротом, А.А. Потебней и др.

Пособия и грамматики XIX века нередко носили в основном закрепительно-пуристический характер, «противоречили в своих практических рекомендациях духу народного словоупотребления, живому чутью образованных и демократически настроенных русских людей [Скворцов 1984].

В дореволюционный период «отдельными и жалкими островками» (Л.И. Скворцов) выглядели и миниатюрные словари неправильностей (В. Долопчева, К. Зеленецкого, И. Огиенко и др.), преследующие практические цели. Счастливое исключение составила книга В.И. Чернышева «Правильность и чистота русской речи. Опыт русской стилистической грамматики» (1-е издание – 1909 г., 2-е и 3-е издания – 1913-1915 гг.).

После революции 1917 г. проблемы нормализации русского языка выдвинуты потребностями общества на «передний край» лингвистической науки. Они были прямо связаны с повышением речевой культуры широчайших революционных масс, с задачами приобщения трудового народа к достижениям русской и мировой культуры, с совершенствованием политической пропаганды. В первые послереволюционные годы В.И. Ленин настоятельно добивался создания словаря образцового русского языка «для пользования и учения всех», выступал против порчи русского языка ненужными иноязычными заимствованиями. Ленинский завет был выполнен изданием четырехтомного «Толкового словаря русского языка» под редакцией проф. Д.Н. Ушакова.

В 50-60-е гг. многие языковые тенденции определились достаточно четко, а другие дали заметный результат (это относится в первую очередь к расширению нормативной базы, к заимствованиям в литературный язык из территориальных и социальных диалектов, а также из просторечия и других языков, к роту профессионального слоя лексики в системе литературного языка и др.). В связи с этим уточнялись научные принципы культуры речи: объективная и нормативная точка зрения на язык, строгое разграничение теории и практики кодификации (как нормализаторской деятельности) и нормы (объективно-исторического явления)и многое другое. Была издана «грамматика русского языка» АН СССР (т.1-2, М., 1952-1954), вышел в свет «Словарь современного русского литературного языка» в 17-ти томах (М.-Л., 1950-1965).

Внимание языковедов всегда привлекало теоретическое осмысление и исследование самого понятия литературной нормы как совокупности диалектических свойств устойчивости и подвижности, исторической обусловленности и изменчивости, строгой однозначности и функционально-стилистической обусловленности и т.п. При изучении нормы и ее структуры выдвигается динамический аспект ее понимания и объективной оценки. С позиций динамического подхода норма – это не только результат речевой деятельности, закрепленный в памятниках письменности, культуры, но и создание ин6нноваций в условиях их связи с потенциальными возможностями системы языка, с одной стороны, и реализованными, устоявшимися образцами – с другой. Интерес языковедов к природе литературной нормы вполне закономерен. Языковые нормы в их общественном, культурном бытии, по выражению Л.И. Скворцова, - «это маяк, на который языковой коллектив ориентируется в безбрежном океане речевой деятельности» [Скворцов 1984: 8]. Их изучение, точное описание и закрепление – важная общекультурная задача. А поскольку норма находится под двойным воздействием – со стороны языка, представляющего собой динамическую систему, и узуса, то она неизбежно должна пребывать в состоянии перманентного изменения. Это обстоятельство закономерно выдвигает на передний план ортологических исследований проблему нормативной идентификации языковых фактов, т.е. их оценки как «нормы» или «ненормы». Отсюда ясно, что комплекс вопросов, связанных с кодификацией , под которой понимается фиксация и описание нормы в специальных предназначенных для этого источниках , приобретает не только прикладной, но и концептуальный характер.

Прежде всего теоретической интерпретации требует уточнение соотношения нормы и кодификации. От Пражского лингвистического кружка идет строгое разграничение нормы и кодификации как объекта и его по возможности адекватного отражения, воспринятая большинством исследователей в нашей стране [Виноградов 1996: 132]. При вcей теоретической безукоризненности данного тезиса нужно отметить, что в условиях регулярной и ориентированной на массовую аудиторию кодификации – а именно такой представляется ситуация, сложившаяся в кодификации норм русского литературного языка (ср. едва ли не ежегодное переиздание «Словаря русского языка» С.И. Ожегова и «Орфографического словаря»), она (кодификация) сама становится весьма существенным фактором нормообразования. Это объясняется, во-первых, господствующим на обыденном уровне общественного и индивидуального языкового сознания представлением о данных и рекомендациях словарей как об абсолютной лингвистической истине, а во-вторых, тем, что наиболее влиятельные и авторитетные в языковом отношении носители литературного языка (литераторы, журналисты, редакторы, дикторы, педагоги, филологи в своей профессиональной и речевой деятельности, несомненно, следуют рекомендациям кодифицирующих источников, перенося тем самым норму из словаря в текст, откуда она через некоторое время может быть опять возвращена в словарь. Чтобы избежать этого порочного круга, по мнению С.И. Виноградова, кодификация должна строиться на таких принципах, которые позволили бы ей быть максимально адекватной сложившейся или складывающейся норме. А для этого нужно как минимум, чтобы эти принципы соответствовали сущностным характерам объекта – языковой нормы [там же: 132].

Поскольку наиболее важным свойством нормы является противоречивость, выраженная в одном действии тенденций к устойчивости и изменчивости, то и основными принципами кодификации следует признать разумный лингвистический консерватизм , с одной стороны, и толерантность – с другой [там же]. Очевидно, эти принципы относительно объективного состояния нормы расположены не вполне симметрично. Золотое правило кодификатора можно сформулировать следующим образом: «Плохо отстать от нормы, но еще хуже опередить ее» [там же]. Традиционный вариант еще долго сохраняется в речевой практике носителей данного языка. В то же время кодификация должна способствовать поддержке новых норм.

Существенно различающиеся контрадикторные рекомендации словарей, касающиеся довольно широкого круга факторов, свидетельствуют о том, что пока не выработана единая система нормативной оценки. Поиск универсального критерия нормативности, по мнению С.И. Виноградова, непродуктивен, т.к. «инструментарий определения объективного состояния нормы по необходимости должен представлять собой иерархически организованную структуру ее признаков» [там же: 133]. Господствовавшее ранее положение о том, что норма может иметь только одно основание (в качестве такого основания называли, например, авторитетность источника, традицию, соответствие «просвещенному вкусу»), ушло в прошлое. В современной лингвистике практически общепринятым стало представление о множественности критериев нормативности, хотя исследователи обычно выделяют разные признаки нормы, релевантные, с их точки зрения, для кодификации.

Наиболее отчетливо противопоставление объективности и оценочности в подходе к норме проявилось в теоретико-методологических работах А.М. Пешковского, сформулировавшего объективную (т.е. научную) и нормативную (т.е. оценочную) точку зрения на язык. Объективную норму можно определить как формирование возможностей различной реализации языковых средств, т.е. вариантов, а аксиологическую норму (оценочный аспект) – как принятие этих средств в качестве правильных, образцовых. Данное разграничение имело большое значение для процесса кодификации, потому что на этапе формирования современного русского литературного языка первостепенное значение имел вопрос о том, какой из вариантов кодифицировать в качестве литературного, как отделить продуктивные и полезные новообразования от речевых ошибок, какой из вариантов нужно узаконить.

К.С. Горбачевич полагает, что признание нормативности (правильности) языкового факта опирается на непременное наличие трех основных признаков: 1) регулярную употребляемость (воспроизводимость) данного способа выражения; 2) соответствие этого способа выражения возможностям системы литературного языка с учетом ее исторической перестройки; 3) общественное одобрение регулярно воспроизводимого способа выражения (причем роль судьи в этом случае обычно выпадает на долю писателей, ученых, образованной части общества) [Горбачевич 1989: 32], т.е. исследователь уделяет внимание не только «эстетическому принципу», но внутриязыковым факторам [Горбачевич 1971: 25].

По мнению Р.И. Аванесова, кодификация должна учитывать прежде всего употребительность данного варианта и тенденции языкового развития, т.е. в каком направлении развивается язык. Очень важен учет авторитетных источников. Однако к этому последнему фактору, как полагает Р.И. Аванесов, следует относиться с большой осторожностью, потому что писатели и поэты и раньше и еще больше в наше время допускают отклонения от литературной нормы [Аванесов 1984: 11]). С такой же осторожностью к нормам, взятым из произведений образцовых писателей, относился В.И. Чернышев: «Сами писатели являются для нас авторитетными только в тех случаях, где они не погрешают против общепринятых норм» (цит. по [Скворцов 1984: 44]).

Л.И. Скворцов считает, что перспективность той или иной нормы следует оценивать, исходя из динамических тенденций русского языка. Исследователь выдвигает два условия, которые необходимы, чтобы рекомендовать одну из сосуществующих норм: 1) системная обусловленность , 2) широкая употребительность [Скворцов 1984: 35].

Иными словами, нормативная оценка варьирующихся языковых единиц (а вне вариативности проблемы нормы не существует) исходит из характеристики вариантов с позиций того, что может быть (соответствует системе языка), что было (соответствует традиции) и что есть (отражает речевой узус) [Виноградов 1996: 133].

С.И. Виноградов полагает, что необходимо расширить перечни значимых для кодификации признаков нормы. Исследователь выдвигает следующие критерии: 1) соответствие языкового факта системе литературного языка и тенденциям ее развития (критерий системности ); 2) функциональная мотивированность появления и бытования в языке знака с данным значением, функциями прагматическими свойствами (критерий функциональной мотивированности ); 3) узуальность единицы, ее массовая воспроизводимость в литературных текстах, включая разговорную речь образцовых людей (критерий узуальности ); 4) позитивная общественная оценка языкового факта, его социальная санкционированность (критерий аксиологической оценки ); 5) безусловная нормативность контекста употребления языковой единицы (критерий нормативного окружения ); 6) высокий культурный престиж «использователя» знака (критерий культурогенного употребления ) (подробнее о данных критериях см. [Виноградов 1996]).

Таким образом, критерии нормативности необходимы для процесса отбора, распространения и формирования норм в сфере узуса (отстоявшегося употребления). Эти процессы создают условия для кодификации норм.

Норма проходит длительный путь к своему узакониванию, а кодификация – это именно результат, а до этого – целая цепочка развития нормы, включающая: 1) нормализационный акт установления , 2) функционирование , т.е. процесс массовой речевой практики, в рамках которого создаются условия для 3) спонтанного развития тенденций и норм употребления , отклоняющихся от «установленных» правил, нуждающихся, в свою очередь, в 4) кодификации , в процессе которого лингвист выступает уже не как нормализатор («установитель» в XVIII веке), а именно как кодификатор. И главная задача кодификатора – это объективное описание норм современного русского языка; т.е. кодификация должна опираться на наблюдения над живыми процессами функционирования литературного языка. Это и облегчено и затруднено тем обстоятельством, что кодификатор здесь сам является и свидетелем и участником описываемых языковых процессов, - и неизвестно еще, помогает ли ему в этом его собственной речевой опыт и опыт его среды или нет.

На определенном этапе развития нормы для кодификатора основным становится вопрос о том, когда следует кодифицировать новую или локальную, «выросшую» до всеобщей, норму и когда следует отказаться от старой. Для решения этого вопроса Е.Н. Ширяев предлагает специальную методическую модель экспертной комиссии, способную, с одной стороны, учесть мнение среднего носителя языка, а с другой – нисколько не умалить мнение специалистов и наиболее чутких к языку высокообразованных его носителей, среди которых обычно велик процент консерваторов, приверженцев старых норм [Ширяев 1996: 19].

Экспертная комиссия, по мнению Е.Н. Ширяева, должна состоять из носителей литературного языка, характеризующихся разным отношением к норме. В ее состав следует включить следующие группы, не менее пяти человек в каждой: «консерваторы» (ревнители старых традиционных норм, не склонные к новациям), «нейтралы» (носители литературного языка, в значительной степени склонные к традиционным нормам, но не сопротивляющиеся новшествам), «демократы»(носители литературного языка, допускающие в свою речь все то новое, что, по их мнению не противоречит литературному языку) и группа специалистов по нормам литературного языка.

Каждому члену экспертной комиссии должно быть предложено выбрать из четырех возможных ответов на вопрос нормативности новации: безусловно, допустимо, скорее допустимо, скорее недопустимо, безусловно недопустимо. Ответы на два первых вопроса оцениваются положительными оценками, на два последующих – отрицательными. Мнение специалиста будет весомым в деле кодификации нормы, т.к. он может предвидеть историческую динамику нормы и предугадать отношение разных групп неспециалистов к норме в будущем.

Интерпретация результатов экспертизы может быть такой: положительная оценка дает право новации «на гражданство», нулевая оценка относит решение вопроса о «правах гражданства» на будущее, отрицательная оценка не пускает новацию в речь.

Экспертные оценки позволяют не «на глазок» определять, какие новации стали нормой, а какие еще только допустимы и когда предпочитается старая норма. В этом отношении Е.Н. Ширяев предлагает следующее: если новация набирает более половины положительных баллов, она просто норма, менее - допустимая норма.

Таким образом, внедрение подобной модели экспертной комиссии «в жизнь» сможет предотвратить противоречие, возникающее между стабилизирующим действием кодификации и динамикой языковой нормы, а также устранить недостаток кодификации – направленность ее действия на сохранение устаревающей литературной нормы.

Похожая информация.